"деанон" "арты" "С" предложение составьте сами

[tsahess]

Еще есть иллюстрация "Сосредоточие глубокой скорби"



Она вот к этой штуке за авторством  Тэйо

"Мерриль"


Как-то сложилось так, что Первого Хранитель выбирал из сирот. Мерриль не знала наверняка, так ли это в других кланах, но Маретари тоже была сиротой с детства, и Хранитель до нее... Мерриль не помнила родителей, но помнила, что Дар открылся в ней, когда их не стало. Терон, тоже оставшийся в детстве сиротой, Даром не обладал, и это очень огорчало Мерриль. Ей казалось, что смелый и веселый мальчишка стал бы куда лучшим Хранителем, чем она, так и не научившаяся заводить друзей.

Хранитель Махариэль погиб давно, но его Мерриль почему-то помнила. Терон напоминал отца внешне, а о характере ей немало рассказала Маретари. Наверное, Хранительница тосковала по своему предшественнику. Она мудрая и многое умеет, но в ее сердце навсегда поселился страх перед неизведанным.

Мерриль часто вспоминала один их разговор. Она по неопытности выспрашивала о днях былой славы, о которых постоянно рассказывал харэн: а нельзя их вернуть? А почему нельзя? А точно-точно нельзя? Ведь столько разговоров о том, что когда-нибудь эльвенан снова станут великими, а когда? И кто сделает их великими, если не они сами?..

Они даже поругались тогда. Мерриль была уверена, что Народ просто недостаточно старается, убегая от людей, собрать то, что наверняка сохранилось с былых времен. Она раз за разом листала немногочисленные книги на древнем языке, и иногда ей казалось, что она понимает отдельные слова. Но смысла хранимым текстам это не добавляло.

Что все-таки должен хранить Хранитель? Обрывки древних знаний? Но в них нет смысла. Магию? Она не так уж сложна, Мерриль освоила самые сложные заклинания за пару лет, но ей хотелось большего. Народ? Эльвенан так гордятся тем, чего у них давно уже нет... приходилось признать, что более заносчивых на пустом месте существ еще поискать. В некоторых кланах хранились древние артефакты, которыми, правда, никто не умел пользоваться. В клане Сабре это был арулин’хольм, нож для резьбы по дереву, но Мерриль сомневалась в его силе. Конечно, сделанные с его помощью вещи были красивы, но зависело ли это от древности артефакта или от мастерства Айлена, трудно сказать.

Все, в чем состоял долг Хранителя, Мерриль освоила очень легко и быстро, но это совсем ее не радовало. Возможно, она вообще не умела радоваться. В детстве с ней еще пытались играть. Марен, Тамлен, Фенарель, Терон — все они, сбежав из-под присмотра Ашалле, пропадали в лесу, затевая то прятки, то «охоту», то купание, то лазанье по деревьям, то «Изгнание»... Они звали с собой и Мерриль, но она отказывалась — молча, подняв на хулиганов укоризненный взгляд огромных зеленых глаз, и утыкалась в очередную книгу или пергамент.

— Не хочешь — как хочешь, — фыркал Терон, закидывая за плечо самодельный лук, и уводил ватажку на очередные шалости.

Они разведывали звериные тропы, наблюдали за птицами и галлами, находили пещеры и родники, добывали мелкую дичь и рыбу и, получив порцию нагоняя от встревоженной Ашалле, принимали одобрение остального клана. Маретари не опускалась до нотаций и не тратила слова на похвалы, она просто наблюдала за детьми, лишь изредка отводя то одного, то другого для разговора.

С Мерриль она не говорила ни разу.

Потом Марен стала хранительницей галл, а мальчишки — охотниками. Мерриль не собиралась никем становиться, но Маретари выбрала ее своей Первой. Удивлению девочки не было предела, но возражать она не осмелилась. Место Первой импонировало ее созерцательной и закрытой натуре, и поначалу все было вполне неплохо и естественно.

Став взрослой и получив валласлин, Мерриль начала меняться. Тихо и незаметно, как и всегда. Ее сознание словно разделилось на несколько частей. С одной стороны, она прекрасно знала все традиции, все предания и истории эльфов с дней Арлатана, которые только удалось найти и сохранить. С другой — видела, что больше у Народа истории нет. Арлатан, потом Долы, а потом — пустота и бесконечная дорога. Рабство — или другое рабство. Эльвенан не свободны выбрать для себя место, где они останутся и будут жить, возведут города, разобьют сады, построят дома и библиотеки. Дорога и свобода — не одно и то же, когда нет выбора. И вся нынешняя история — дорога, дорога, скрип аравелей, плач галл, ненависть людей, истертые временем деревянные статуи Творцов, списки погибших...

Книга имен — возможно, единственное, что стоило хранить. Имя и возраст на момент смерти. Мерриль проплакала над этой книгой несколько дней: почти никто не доживал до сорока лет.

Народ и вправду лишился всего. В том числе и истории. А без прошлого — какое будущее? Как можно узнать, кто ты, если не знаешь, кем ты был?..



Потом, спустя годы, Мерриль увидела живое воплощение этого своего вопроса. Фенрис, беглый раб, возненавидел Мерриль всей душой за то, что та владела Даром и могла связаться с духами. Но Мерриль сочувствовала ему. У него не было прошлого и он не видел будущего, так же, как все эльвенан. И когда Фенрис, забыв свою ненависть к магам, бросился следом за Хоук защищать Круг, Мерриль увидела, в чем ошибалась...



Было и еще кое-что. Обычно Мерриль держалась в стороне от остального клана, это не противоречило правилам, ведь ей нужно было столько всего изучить, к чему, кроме Хранителей, никто не имел доступа, и естественно, что с ровесниками у нее не было общих интересов. И заговаривала она, только когда к ней обращались, и к обществу не стремилась, разве что наблюдая за сородичами с расстояния... Закрытая, тихая, она не привлекала внимания, и ее это устраивало. Но не тогда, когда на глаза ей попадался Терон. Один из немногих, в детстве он добровольно выучился письму и чтению, и, наслушавшись историй Пайвела, сочинял собственные, которые Мерриль украдкой слушала, спрятавшись за пределами круга света от костра. В основном истории Терона, правда, были страшилками, но Мерриль знала, что выдуманные им чудовища не существуют на самом деле, и не боялась. Она вообще ничего не боялась, кроме мысли о том, чтобы подойти к юному Махариэлю и заговорить с ним. И втайне ревновала его к Тамлену, считая того наглым и жестоким задирой. Даже тот факт, что Терон побратался с нахалом, не примирил Мерриль с его существованием.

Стоило Мерриль увидеть Терона, как у нее начинали трястись руки и подгибаться коленки, да и краснела она до самых кончиков ушей. Поэтому и избегала его общества куда решительнее, чем компании любого другого сородича. Лучше пусть на смех поднимут, чем встретиться с Тероном Махариэлем взглядом.

Когда они с Тамленом сначала пропали на несколько дней, а потом Терона принес на плече шем, с ног до головы одетый в железо, все изменилось. Маретари посадила Мерриль ухаживать за раненым, и ей пришлось унять и дрожь, и слабость.

Выглядел Терон пугающе. Словно из собственной сказки-страшилки вернулся. Бледность — серая, как у покойника, вены набухли какой-то черной жижей вместо крови, края ран, вместо того чтобы сойтись под воздействием заклинания, вывернулись наружу...

Мерриль делала все, что в ее силах, и мучилась из-за того, что может так мало. Она никогда раньше не видела такого, она чувствовала в Тероне, не способном сотворить даже простенькое заклинание, магию огромной силы. Чужую и злую магию.

Из разговора, обрывками доносящегося из-за опущенной занавески, Мерриль поняла немного. Шем, принесший Терона, говорил о скверне, они с Маретари спорили о чем-то, потом Хранительница, кажется, согласилась с доводами, и они перешли на шепот.

Определенно, ничего хорошего. Мерриль и сама понимала, что Терон находится на грани смерти, и магия эльвенан бессильна его спасти.

Он обречен.

Она проплакала всю ночь, лишь под утро осознав, что Тамлен так и не вернулся.



Когда Терон с Фенарелем подошли к ней, Мерриль уже успела подготовиться, и ей удалось сохранить спокойное выражение лица. Маретари дала ей задание — посмотреть, что за пещеру нашли ребята. Особенно ее заинтересовало какое-то зеркало, но Мерриль оно просто заворожило. Неизвестная магия, совсем рядом, под носом, как же им повезло! — ликовало что-то внутри нее, и она стыдливо обрывала себя: Тамлен пропал, нужно найти его, это главное.

— Фенарель пойдет с нами, — спокойно предупредил Терон, — Маретари разрешила.

Все еще бледный и сильно похудевший, встревоженный и смущенный, Терон нравился Мерриль даже больше, чем раньше. Она слышала, как Хранительница отчитывала Терона за безрассудство, он, дескать, старше и мудрее, должен быть осторожен и предусмотрителен, а теперь из-за него в опасности Тамлен, который наверняка и завел их в опасное место. И Терон не стал отрицать вину. Он не был Хранителем, но здорово походил на отца и чувствовал ответственность за клан.

Зачем теперь он согласился взять с собой Фенареля? Он, конечно, хороший охотник и друг и Терону, и Тамлену, но разве одного урока мало? Мерриль готова была заподозрить Терона во лжи, полагая, что Маретари вряд ли позволила бы еще кому-то из клана подвергать себя опасности, но не стала спорить.



На подходах к пещере стали оживать страшилки Терона. Страшные, уродливые создания, трупы которых Мерриль заставила себя осмотреть, пахли той же магией, которой несло от Терона. Неужели он тоже станет таким?!

— Что-то ты бледноват, друг, — беспокоился Фенарель.

Сам он тоже красовался зеленцой, залившей лицо, его даже стошнило — от запаха и вида незнакомых чуждых тварей, но волновался он не зря: Терона заметно трясло. Мерриль наспех сотворила заклинание, чтобы привести спутников в порядок, но Терону это мало помогло.

— Идем, надо найти Тамлена, — упрямо повторял он, не давая возможности остановиться и рассмотреть загадочные статуи и надписи на стенах.

Мерриль готова была умереть, только бы ей позволили изучить это странное подземелье. Изображения Творцов — в камне. Ходы и переходы с какой-то сложной, но определенно логичной системой. Что здесь было? Дворец или капище? Неужели это место сохранилось со времен Арлатана? Или даже — раньше, когда эльвенан населяли весь Тедас?!

Ну почему этот Тамлен такой глупый, вздумалось ему потеряться в таком чудесном месте!..

Когда они добрались до залы с Зеркалом, там уже был шем в доспехах. Он разбил Зеркало прямо на глазах у возмущенной Мерриль, заявив, что это единственный способ спасти мир от ползущей оттуда скверны. Но Мерриль ясно видела, что Зеркало — творение рук эльвенан, а скверна — это что-то чужое, значит, Зеркало можно было спасти...

Разочарование на время затмило все, даже известие о том, что Терон уходит из клана, чтобы стать Серым Стражем. Проводив его, молча и незаметно, Мерриль улучила момент и вернулась в подземный лабиринт, чтобы собрать осколки.



Если раньше родной клан скорее не замечал Первую, то после истории с Зеркалом — возненавидел. Маретари умело гасила вспышки, пытаясь вразумить Мерриль, но она уже не видела дороги назад. Ее договор с Духом стал в каком-то смысле обещанием довести дело до конца даже ценой собственной жизни. Она чувствовала спящую в Зеркале магию и очень хотела ее разбудить. Да, она не успела, точнее, не решилась расспросить Терона о том, что все же произошло, когда они с Тамленом нашли Зеркало, но догадывалась, что скверна, которую Дух помог ей снять, сыграла с ними злую шутку. Впрочем, Маретари тоже не удалось вытащить из Махариэля почти ничего. Нашли зеркало, Тамлен дотронулся до него, ничего не помню, это Хранительница передала своей Первой едва ли не дословно.

Возможно, скверна как-то повредила изначальную магию Зеркала. Мерриль пыталась расспрашивать Духа о ее сути и воздействии скверны, но его ответы были еще более уклончивыми, чем история Терона.



Когда в клан пришли посланники Аша’Белланар, все вздохнули с облегчением. Мерриль — потому что в мрачном туннеле споров и обвинений забрезжил свет свободы, клан — потому что появилась возможность избавиться от ходячей угрозы. Лишь Маретари не радовалась пришедшим, потому что любила свою Первую и горевала о ней.

Понять это Мерриль мешала гордыня, хотя не заметить заботу Хранительницы мог лишь слепой.

Шем по имени Хоук оказалась сильной, решительной и смелой, болезненно напомнив Мерриль Терона. Она шла, куда ее вели, но обмануть эта покорность не смогла бы никого: такой пристальный взгляд бывает только у тех, кто привык, что за спиной в любой момент может оказаться враг. Мерриль эта настороженность пугала и завораживала. Ей вдруг страшно захотелось подружиться с Хоук и ее племенем, но и предложить свою дружбу она не решилась бы. Слишком привыкла быть одна.

Главное — цель. Ради цели можно выдержать все, даже призрачное пока одиночество в неизвестном и оттого пугающем Городе.

После первой же схватки с беспокойными Хоук наградила Мерриль настороженным взглядом, что уж говорить о Завесе, охраняющей вход в место сна древних предков...

Посыпались обвинения, привычные и не слишком уже задевающие. Это просто попутчики, скоро их дороги разойдутся, и никто уже не будет мешать Мерриль идти к цели. Но в глубине души ей стало обидно. Никто не хочет понять ни ее, ни загадочный и прекрасный мир Тени.

В храме Митал Мерриль спела утенэра, заклинание, давно утратившее смысл. Повторяя бессмысленные, но тщательно заученные слова, Мерриль гадала, зачем Аша’Белланар понадобился ритуал долгого сна и каким образом он мог призвать ее, но забрезжившее было знание исчезло, когда Аша’Белланар предстала перед ними во всем великолепии, Мерриль едва не повалилась на колени. Удержала ее лишь мягкая колкость Древнейшей. Да, Мерриль ничего не знала о ней, кроме имени, и как же ей хотелось узнать! Наверняка та, о ком сложено столько легенд, знает что-то о Зеркале! Но Аша’Белланар не была настроена для беседы, и Мерриль не посмела задерживать ее, лишь украдкой вздохнула, любуясь размахом крыльев огромного дракона.

Потом был город. Совсем не такой, как представляла себе Первая клана Сабре. Тесный, шумный, грязный, ужасно пахнущий. Хоук помогла ей найти местечко в эльфинаже — крошечный домишко с дырой в крыше.

Мерриль не слишком заботилась об уюте своего пристанища. Очаг есть, тюфяк есть, и ладно. Главное — устроить Зеркало. Мерриль потратила несколько дней на то, чтобы собрать свое сокровище. Нескольких кусочков не хватало, но Мерриль была уверена: как только магия Зеркала проснется, недостающие фрагменты восстановятся сами.

Визит Хоук застал Мерриль врасплох, как и все последующие ее визиты. Пока Мерриль суетилась, вытирая грязной тряпкой шаткую табуретку и вылавливая из ведра с водой щепочки, Хоук спокойно пристроилась на столе. Мерриль чувствовала себя ужасно неловко, но в то же время была счастлива: Хоук не забыла о случайной знакомой. Потом она даже брала Мерриль с собой — посмотреть город, послушать море, посидеть в таверне.

Мерриль заметила, что люди очень сильно отличаются от эльвенан. Даже городские эльфы больше похожи на долийцев, люди же настолько поражали Мерриль своим разнообразием, что она очень быстро перестала пытаться составить о них мнение.

Вот, к примеру, Изабела. Она любила выпить, подраться и... быть с мужчинами, жульничала в играх и постоянно говорила какие-то непонятные вещи, которые люди называли юмором, но при этом была доброй и не пыталась воспитывать Мерриль. Если ей случалось выиграть в карты, а случалось это постоянно, Изабела всегда возвращала Мерриль свой выигрыш, без тени смущения признавая, что жульничает. Под настроение с ней можно было обсудить красивые вещи и то, как их носить, но Изабела любила такие глубокие вырезы и такие короткие юбки, что смысл одежды терялся, и Мерриль терялась тоже, поскольку считала, что одежда должна скрывать, а не показывать.

Варрик относился к Мерриль очень тепло. Он помогал ей освоиться в городе, часто заходил в гости и приносил что-нибудь полезное. Пожалуй, единственным его недостатком была болтливость, но Мерриль научилась не обращать внимания на бесконечные монологи, делая вид, что слушает, и думая о своем.

Авелин пугала своей строгостью и прямотой, но Мерриль нравилась ее честность. В отличие от прочих, Авелин никогда не говорила загадками.

Фенрис ненавидел ее. Да и Андерс, при всей своей доброжелательности, смотрел на Мерриль косо. На всякий случай она старалась не разговаривать с обоими, в противном же случае разговор почти всегда заканчивался ссорой. Она честно пыталась подружиться хотя бы с Фенрисом, но он даже в ответ на симпатию и сочувствие огрызался и говорил гадости.



Зеркало спало. Перепробовав все возможные заклинания, Мерриль поняла, что без помощи ей не обойтись. И при первой возможности обратилась к Хоук. Она готова была к отказу, но восстановление Зеркала было самым важным в ее жизни, и сперва она долго объясняла, что такое Элувиан, а потом умолила Хоук пойти с ней к Маретари. Понять, что Хоук думает по поводу всей этой истории, Мерриль не могла. Сама закрытая на все замки — теперь Мерриль знала, что значит это выражение, — она совершенно не понимала Хоук. На строгом, всегда немного усталом лице не читалось ничего, кроме вежливого участия. Иногда Мерриль замечала, как Хоук переглядывается с Фенрисом, и тогда лица обоих едва заметно менялись, и это казалось Мерриль чудом, но случалось это редко. Обычно же Хоук внимательно слушала Мерриль и соглашалась либо нет, одинаково твердо и спокойно.

На этот раз Мерриль добилась своего. Клан, как ни странно, все еще стоял на старом месте, возле Расколотой горы, и лагерь выглядел непривычно обжитым и шумным, словно не было рядом города, кишащего храмовниками и стражниками... На долю секунды Мерриль почудилось, что вот сейчас она увидит Терона, но наваждение слетело, стоило Маретари выйти навстречу гостям. Накатило чувство смутной вины, и Мерриль, пообтершаяся в эльфинаже, стала вдруг ужасно наглой, потребовав арулин’хольм.

Хранительница, наивно решившая, будто Мерриль сдалась и приползла просить прощения, расстроилась и отправила бывшую Первую убить вартералла. Без Хоук Мерриль не справилась бы с обезумевшим охранником пещер, но что свело его с ума?.. Древний зверь убил нескольких охотников. Сердце Мерриль разрывалось от жалости и горя, пока она прощалась с погибшими. Она обрадовалась было, когда в пещерах нашелся Пол, но он пришел в такой ужас при виде Мерриль, что она не успела его остановить.

Получив вожделенный кинжал — такой ценой! — Мерриль опять проплакала несколько ночей. Она не могла объяснить Хоук, почему Пол испугался ее, почему клан ненавидит ее, почему бывшие союзники убивают эльвенан, почему ушедшие в сон возвращаются и требуют крови. Знала, но не могла. Она боялась, что и Хоук возненавидит ее и отвернется. Терон тоже не простил бы Мерриль всего этого, но отступать было некуда.

Драгоценные остатки железной коры, украденные у мастера Айлена, постепенно превращались в изящную раму для Зеркала. Мерриль со всем старанием восстанавливала вязь непонятных узоров, которые успела зарисовать в подземном святилище, надеясь, что этого хватит. И понимая, что нет. Она несколько раз порезалась, но решила, что кровь поможет в ритуале, который ей, честно говоря, известен не был.

Чего-то не хватало. Тайна создания Зеркал утрачена слишком давно, и только Духам известно, как на самом деле предки превращали обычное стекло в портал.

Зеркало спало, как и прежде. Мерриль чувствовала дремлющую в нем силу, и неподатливость Элувиана бесила ее. Она то сидела перед молчащим Зеркалом, глядя в одну точку, то шептала заклинания, то расхаживала по комнатушке, спотыкаясь о тюфяк, то лупила в стену кулаками, но ничего не помогало. Она нагрубила Варрику, когда тот пытался отвлечь ее и вытащить прогуляться, она огрызнулась на Изабелу, пришедшую Варрику на помощь, ей было плохо и тоскливо, и, кажется, не оставалось никаких вариантов, кроме как обратиться к Духу.

Запертый на вершине Расколотой горы, в маленьком святилище, этот Дух был мудр и знал многое, особенно о скверне. Он помог Мерриль, пусть и ценой остатков уважения клана, но выудить из него хоть немного знаний оказалось делом не из легких. После разговора с ним Мерриль несколько дней лихорадило. Но выбора нет, придется опять обратиться к нему, он единственный, кто может помочь...

Она пришла к Хоук, решительная, с безумно блестящими глазами, и гном-распорядитель попытался остановить ее.

— Монна Хоук нездорова, сударыня, — бормотал он. — Прошу, не беспокойте ее.

— Я ее вылечу! — уверенно заявила Мерриль.

Впрочем, ворвавшись в комнату Хоук, Мерриль не признала ее больной. Хоук сидела на полу перед камином, завернувшись в плед, и не мигая смотрела в огонь. Растрепанная, жалкая, но вполне живая и здоровая, она медленно обернулась, когда Мерриль подошла ближе.

— Что-то случилось? — выдавила Мерриль, заглянув в совершенно пустые, холодные глаза.

— Нет, — ровно ответила Хоук, снова отворачиваясь. Помолчав, добавила: — Мама умерла.

Если бы Мерриль потрудилась узнать, что происходит, она выяснила бы, что Хоук уже несколько дней не выходит из дома, что Фенрис очень беспокоится за нее, что Авелин рвет на себе волосы, что Гамлен впервые в жизни пытается добиться справедливости, что Мередит нашла еще один предлог ужесточить режим в Круге... она выяснила бы очень многое, но ей не было дела ни до чего, кроме Зеркала.

— Хоук, мне нужна твоя помощь, — выдавила Мерриль, ловя себя на полном равнодушии к горю Хоук и почти ненавидя себя за это.

— Разумеется, — так же ровно откликнулась Хоук, поднялась, оставив плед валяться перед камином, оделась, не стесняясь Мерриль, и вышла из особняка.

Гном-распорядитель горестно стенал им вслед, но Мерриль даже немного гордилась собой: она отвлечет Хоук, вытащит из глупой апатии, они сходят в святилище, Мерриль поговорит с Духом... Хорошо, что с ними пойдет Варрик. Плохо, что пойдет Фенрис. Хоук не звала ни того, ни другого, но Мерриль догадывалась, что оба они не отпустили бы Хоук одну, особенно сейчас. Фенрис традиционно наградил Мерриль презрительным взглядом, Варрик одобрительно кивнул, обрадованный тем, что Хоук решилась показаться на люди.

Все как всегда. Надо только добраться до Расколотой горы и поговорить с Духом. Все просто.

Первой неожиданностью стало то, что клан до сих пор стоял на месте. Мерриль чуть не с кулаками набросилась на Маретари, они ведь давно должны были уйти, чтобы не привлекать внимания. Хранительница привычно осадила Мерриль, в последний раз попытавшись отговорить ее от безумной затеи.



Потом, оказавшись в одиночестве в тесной, вонючей лачуге, один на один с проклятым Зеркалом, Мерриль не плакала, нет, она выла по-волчьи, утопая в ненависти к себе. Она убила ту единственную, кто до последнего был на ее стороне. Собственными руками заколола.

Нет тебе прощения, глупая заносчивая девчонка. Ты погубила все, что пыталась спасти.



— Мерриль...

— Хоук? Зачем ты пришла?..

Хоук не ответила. Да, она жестко отчитала Мерриль там, в святилище, тоже не проявив сочувствия к ее потере. Казалось, после всего Хоук и знать ее не захочет, тем более что Фенрис наговорил Мерриль таких гадостей, что впору было провалиться сквозь землю. Он был — прав. Абсолютно прав во всем. Все они, кто ненавидел ее, оказались правы.

Хоук не ответила, она просто молча положила ладонь Мерриль на плечо и мягко стиснула пальцы. Только и всего. Мерриль прорвало. Она рыдала до тошноты, вжимаясь лицом в жесткую кожу куртки Хоук, проклиная себя и умоляя простить ее. А когда слезы иссякли, взяла посох и разбила Элувиан вдребезги.

Посыпавшиеся осколки царапнули по лицу, но Мерриль не заметила этого. То, ради чего она жила, предало ее, а она предала всех.



Когда Хоук решила встать на защиту магов, Мерриль была уверена в том, что Фенрис, не упускавший ни единой возможности высказаться по поводу омерзительной природы магов и их порочности, откажется помочь. Но тот ее удивил.

— Это все твое дурное влияние, Хоук, — заявил он, решительно следуя за Орсино, старшим чародеем.

А Мерриль замерла, ошеломленная увиденным.

Создание без прошлого. Он отчаянно пытался вернуть воспоминания, но то, что нашел, принесло ему только боль. И теперь он идет спасать тех, кого ненавидел, и ведет его просто-напросто любовь к другому человеку.

Любила ли Мерриль свой народ? Теперь она честно могла признать: нет, не любила. Она не любила никого, даже, наверное, Терона. Она искала прошлое, пыталась вернуть его во что бы то ни стало, вот как Фенрис, но то, что они оба нашли, причинило боль им и тем, кто оказался рядом. Фенрису повезло, он прозрел раньше и не погубил целый клан, кажется, даже его сестра выжила, Варрик ведь рассказывал ей, просто она, как обычно, не слушала. Бывший хозяин выследил его, сестра предала, а Хоук защитила и не позволила убить предательницу. Теперь у Фенриса была Хоук, она вела его, как далекий свет в темном лесу одиночества. Мерриль завидовала ему. Она готова была развернуться и бежать сломя голову от чужой битвы, когда Хоук оглянулась и весело подмигнула ей:

— Идем. Когда все закончится, выпивка за мой счет.

Хорошая вещь.Рекомендую.